Прежде, чем приступить к обсуждению проблем, заявленных в названии статьи, представляется полезным уточнить применяемую терминологию. Традиционно военно-промышленным комплексом (ВПК) называется специфическое объединение производящих военную продукцию крупных государственных и частных предприятий, ассоциированных в своей деятельности с другими производителями военной продукции, научно-исследовательскими и испытательными организациями, заказывающими учреждениями вооруженных сил, государственно-административными органами управления [1]. В последние годы в России вместо термина «ВПК» стал употребляться термин «оборонно-промышленный комплекс» (ОПК). Однако существует много причин, вследствие которых при обозначении основного объекта анализа следует использовать традиционный термин ВПК вместо более модного ОПК. Причины такой замены состоят в следующем.
Альтернативное сокращение ОПК вошло в обиход в короткий исторический период, когда в Правительстве РФ существовали, сменяя друг друга, Государственный комитет по оборонной промышленности и Министерство оборонной промышленности. В сфере их ответственности находились остатки былого советского ВПК (без Минатома), которые они и попытались обозначить в соответствии с собственным наименованием. Теперь их нет, и эта «причина» перестала действовать. Во-вторых, ВПК всегда производил средства вооруженной борьбы не только для обороны страны по заказам соответствующего министерства, но и для других функций государства (охрана, обеспечение безопасности), а также и для негосударственных потребителей продукции и сфер ее применения (охота, спорт и др.). В-третьих, все-таки нужен термин, обобщающий сферу военноориентированной промышленности, включающую Минатом. Ведь в разделе «Национальная оборона» федерального бюджета РФ ежегодно часть расходов так и именуется — «военные расходы Минатома». И, наконец, в последние годы важнейшим направлением деятельности ВПК стало отнюдь не производство военной продукции для обороны нашей страны, а производство военной продукции на экспорт в рамках так называемого военно-технического сотрудничества. Так что нет никакого смысла прятать направление фактической ориентации комплекса за прилагательное «оборонный».
Переходя к рассмотрению эффективности функционирования и путей развития ВПК России, следует подчеркнуть, что они по-прежнему остаются в центре внимания практически всех органов государственной власти, многих руководителей субъектов федерации, коллективов ведущих производственных и научных организаций. Объясняется это тем, что проблема сохранения и укрепления ВПК непосредственно влияет не только на военную безопасность государства, но и на экономику, внешнюю политику, социальную стабильность, темпы научно-технического прогресса, а также позволяет учесть многие важнейшие национальные интересы страны [2].
В числе наиболее важных задач, требующих безотлагательного решения, можно особо выделить создание современных действенных механизмов стратегического планирования, управления и контроля; обеспечение внутренней консолидации ВПК, избавление его от структурной избыточности; повышение экономической отдачи от используемой государственной собственности.
Для успешного решения перечисленных и ряда других проблем необходима обоснованная программа интеграции ВПК в рыночную инфраструктуру, повышения его экономической привлекательности. Развитие комплекса, качественный рост его эффективности и конкурентоспособности возможны лишь на основе внедрения современных рыночных инструментов [3].
Для реализации задуманного были разработаны очередной вариант государственной политики, изложенный в «Основах политики России в области развития оборонно-промышленного комплекса на период до 2010 года и дальнейшую перспективу», а также правительственная Федеральная целевая программа реформирования и развития ВПК на 2002-2006 годы.
В соответствии с принятыми документами в качестве первого итога реформирования отечественной оборонной промышленности ожидается формирование на базе 1700 предприятий ВПК примерно 50 холдингов, специализирующихся на производстве военной техники и вооружений. На втором этапе планируется интегрировать эти концерны в еще более крупные гражданско-военные объединения. Укрупнение будет сопровождаться сокращением числа предприятий, выполняющих оборонный заказ, причем останется примерно лишь половина наиболее эффективных из работающих предприятий [4].
Для поиска реальных стимулов к объединению и обеспечения привлекательности идеи создания государственных холдингов предлагается следующий перечень мероприятий:
форсированный пересмотр законодательства, которое не поощряет формирование интегрированных структур в промышленности;
передача холдингам прав на получение государственного оборонного заказа и на заключение экспортных контрактов;
предоставление в распоряжение конструкторского бюро холдинга всей ранее созданной на бюджетные средства интеллектуальной собственности.
Однако ни один из перечисленных рычагов не может эффективно действовать сам по себе, для реальной помощи в развитии ОПК необходима огромная организаторская работа. Потребуются долговременные значительные усилия по рассмотрению и принятию новых законов в Государственной Думе, по преодолению сопротивления очередной перестройке системы военно-технического сотрудничества со стороны влиятельных сторонников сложившегося порядка.
Особого обсуждения требует проблема использования и правовой защиты интеллектуальной собственности [5], принадлежащей государству. Планируется, что лицензия на право разработки и производство наукоемкой и высокотехнологичной продукции будет выдаваться головной структуре холдинга, которая будет делиться своими правами с заводами, вынуждая их к консолидации финансовых потоков. Таким образом в правительстве намереваются решить проблему финансирования
НИОКР.
Однако необходимого опыта использования интеллектуальной собственности в рыночных условиях у российского государства пока нет. Необходимо регламентировать процедуру выдачи государством лицензий на разработку и производство военной техники коммерческим предприятиям. Кроме того, интеллектуальная собственность — это собственность особого вида, которая сама по себе не является деньгами, поэтому ее реализация с целью получения дохода представляется достаточно сложной проблемой. Сложности связаны и с попытками оценить саму интеллектуальную собственность, а также определить ее истинного владельца.
Нынешнее состояние и условия функционирования отечественного ВПК характеризуются следующими основными факторами:
отсутствием или минимальным объемом бюджетного финансирования по государственному оборонному заказу;
значительным ограничением самостоятельности в деятельности предприятий на внешнем рынке со стороны государства (прежде всего, Министерства обороны РФ), обладающего запретительными прерогативами в части номенклатуры экспортируемой продукции и услуг, а также состава зарубежных контрагентов;
повышенными накладными расходами серийных предприятий отрасли из-за необходимости содержания расчетных (под полноценный государственный оборонный заказ) производственных мощностей;
устойчивой тенденцией морального старения продукции из-за недостатка средств на НИОКР при высоком уровне конкуренции на внешнем рынке;
превалирующим значением экспортных продаж продукции, услуг и лицензий для поддержания жизнедеятельности и развития предприятий ВПК;
постоянным снижением научно-технического и производственного потенциала отрасли из-за недостаточного уровня оплаты высококвалифицированного труда, ее задержки, а также низкой социальной обеспеченности персонала.
Следует отметить, что независимо от выбираемого направления развития главная цель сегодня — восстановить экономику страны. Ведь всем хорошо помнится, что еще совсем недавно в Советской России была мощная промышленность, опирающаяся на высокие технологии и наукоемкие производства. Надо было только устранить ее перекос в сторону военного производства. Реформаторы этот перекос устранили, но почему-то таким образом, что рухнула не только военная экономика, но и всякая иная. А теперь на обломках былого ВПК нынешнее руководство страны пытается возродить былое величие российских наукоемких производств.
Российские высокие технологии в основном еще существуют, несмотря на слом создавшей их социально-экономической системы, причем можно выделить группу жизнеспособных отраслей, которые не подверглись необратимому уничтожению в ходе разрушения прежних органов управления государством. Надо успеть на базе этих отраслей, для которых фактор времени является критичным, создать потенциал для будущего развития страны. Состояние наукоемких отраслей, в том числе и ВПК, позволяет надеяться на возможность вывода России из кризиса с помощью поддержки высокотехнологичных производств.
Не случайно среди пропагандируемых рецептов подъема российской экономики предостаточно таких, которые и сейчас определяют на роль локомотива именно ВПК России. Он технологически оснащен лучше других отраслей. Он пока еще может воспринять новейшие научные достижения, разработать на их основе самые высокие технологии, довести их до организационно-технологических способов и секретов производства и таким образом вытянуть все остальное. Это бесспорно. Но как запустить сам этот локомотив?
Ответы на поставленный вопрос можно услышать разные. В числе перспективных направлений стабилизации и восстановления ВПК упоминаются проектирование и внедрение системы военной контрактации, установление оптимальных цен, переход к ресурсосберегающим технологиям, укрепление конверсионной составляющей, развитие экспорта военной продукции, перестройка структуры собственности и т.д. [6,7]. Все чаще призываются на помощь такие «проверенные» механизмы нашей прежней плановой экономики, как долгосрочные прогнозы, программы, планы.
Обращаясь к истории, заметим, что не все рекомендации экономистов доходят до инстанций, принимающих в России государственные решения и осуществляющих практические действия. Более того, разработки ведущих российских и многих зарубежных ученых обычно не только не используются в практике экономического строительства, но даже и не обсуждаются. Например, накануне президентских выборов 1996 года пять лауреатов Нобелевской премии по экономике обратились к будущему президенту России с совместным заявлением о рациональной экономической политике. Их заявление поддержали также и некоторые российские экономисты [8,9]. Критикуя проводившуюся в то время триаду преобразований «либерализация — приватизация — стабилизация», ведущие экономисты современности предлагали государству взяться за конкретное макроэкономическое управление экономическими процессами, за организацию сферы производства, за поддержку конкуренции и многое другое. Отечественных и зарубежных ученых объединило убеждение в неоправданно высоких издержках постсоциалистической трансформации в России, стремление предложить альтернативу радикально-либеральному реформированию.
Как известно, тогдашнее руководство страны эти рекомендации проигнорировало, а большинство средств массовой информации обошло их молчанием. Крайне редко вспоминают об этом заявлении и сейчас.
А вот программно-плановые рекомендации оказались услышанными. Из совокупности публикаций об этом следует, что большая часть заявленных механизмов управления хронологически опять делится на привычные пятилетки. Сначала должна быть разработана Концепция развития вооружения и военной техники (ВВТ) на предстоящие 15 лет, затем Государственная программа вооружения на 10 лет с ее детализацией на ближайшие 5 лет. Возрождается также и идея разработки долгосрочного социально-экономического прогноза развития страны на 20 лет вперед.
Но в новых условиях хозяйствования нельзя обходить вниманием проблему реализуемости прежних методов управления, утверждая, что стратегическому планированию [10,11] и прогнозированию должно придаваться первостепенное значение.
Повышенное внимание к планам объясняется осознанием того, что эмпирический, по существу ситуационный подход к недавнему осуществлению конверсии в
России оказался крайне не эффективным. Последовал вывод о том, что только четкая, политически и научно обоснованная концепция и современный экономический механизм управления конверсией, обеспечивающий синхронизацию мер государственной поддержки и выделения ресурсов на реструктуризацию ВПК с нормативно-правовым обеспечением и социальными мерами защиты работников, позволят сохранить научно-производственный и кадровый потенциал комплекса [12].
Но все-таки, возвращаясь к идее планирования, невозможно удержаться от воспоминаний двадцатилетней давности. Для этого достаточно достать из архивов прогноз 1980 года и разработанные на его основе концепции. Сопоставив все наши прошлые программы и планы с нынешней действительностью, нетрудно составить суждение об их достоверности и эффективности. Может быть, этот несложный, но впечатляющий пример позволит что-то подправить в современной методологии планирования.
Более того, надо учесть и иной опыт, а именно, опыт разработки прогнозов социально-экономического развития России в 1994—1997-х годах. Он также свидетельствует об их весьма низкой достоверности и отсутствии положительного влияния на проводившуюся экономическую политику. Особенностью разрабатывавшихся в девяностых годах прогнозов было отсутствие в них содержательных целевых ориентиров. Их подменяли технические параметры снижения инфляции, количества приватизируемых предприятий, сокращение государственных расходов, либерализация экономики, которые фактически играли роль целевых установок. Такая подмена целей средствами делала последние самодостаточными, а разработку альтернативных прогнозов социально-экономического развития лишала смысла, поскольку заранее предопределяла выбор средств и задач экономической политики.
Однако, говоря о применении программно-целевых методов к нынешней российской экономике, целесообразно хотя бы кратко проанализировать состояние современного ВПК России.
Первое — экономический потенциал и загрузка. По сравнению с советским периодом ВПК России резко сократился. Но и в сокращенном виде наш ВПК загружен, оценочно, только на 10–22% (в среднем на 16%) от общего объема продукции, которую он потенциально мог бы выпускать. Здесь и ниже диапазоны значений соответствуют разбросу данных по различным отраслям ВПК, среднее значение — совокупности отраслей. Если рассматривать раздельно военную и гражданскую продукцию, то загрузка составляет соответственно 5–22% (в среднем 12,5%) по продукции военного назначения и 16–25% (в среднем чуть более 20%) по гражданской продукции.
Второе — доля военной продукции, поставляемой в собственные Вооруженные Силы РФ. Если раньше основную долю продукции ВПК составляли поставки ВВТ для собственных Вооруженных Сил государства (СССР), то сейчас эта доля снизилась до 17%. Остальное — производство ВВТ на экспорт (более 37%). Так распределен весь объем (чуть более 54%) военной продукции в общем производстве ВПК. Остальные около 46% производимой продукции имеют гражданское назначение, но здесь доля экспорта (11%) существенно ниже, чем доля продукции ВПК (35%), потребляемой в самой России.
Нетрудно увидеть, что, основываясь на программе вооружения, пусть даже идеальной, которая в последние годы занимала в среднем менее 3% от потенциальных мощностей, предприятия ВПК объективно не могут составить для себя достаточно достоверный долгосрочный план развития. Некоторое увеличение объема Государственного оборонного заказа (ГОЗ), о котором так много говорится, проблему тоже не решает.
Следующая особенность современной экономической ситуации — это структура собственности предприятий ВПК. Из их общего количества (около 1700) приблизительно только 40% остались государственными, еще 30% являются акционерными организациями с долевым участием государства, а 30% — без участия государства. Собственники-частники вряд ли всегда станут руководствоваться только общенациональными интересами и плановыми предначертаниями государства, не сулящими, возможно, такой прибыли, какую им хочется получать.
Предложенный выше краткий анализ выявляет такие принципиально новые проблемы стратегического планирования, которые ни при каких обстоятельствах не могли быть предусмотрены разработчиками прежней методологии программно-целевого управления развитием экономики.
И еще один вопрос связан со структурой размещения технологий на предприятиях. Безусловно, высокие технологии в нашем ВПК еще имеются. Особенно в авиационной, ракетно-космической отраслях, оптическом приборостроении, производстве средств связи, взрывчатых веществ и, конечно же, в Минатоме, формально не включаемом в состав ВПК. Но эти технологии, в основном, — разработки еще советского периода нашей истории, либо более поздние, но опирающиеся на научный фундамент советской науки. А этот задел иссякает. Умышленно или нет, но так называемое «недофинансирование» расходов на национальную оборону в РФ более всего коснулось именно сферы НИОКР. Мало того: в годы построения у нас «рыночной» экономики неуклонно снижался планируемый объем ГОЗ. Уменьшался и уровень фактического финансирования Государственного оборонного заказа. В первые годы экономических реформ он колебался в пределах 50–60% от предусмотренного бюджетом, в 1997 году упал до 20%, в следующем — до 12%. Даже в считающемся благополучным 1999 году, когда в целом расходы на национальную оборону превзошли бюджетные показатели, ГОЗ был выполнен ориентировочно только на 70%.
Расходы на получение новых научных знаний и разработку новых технологий также сокращались как по военной, так и по гражданской тематике. Попытка решить эту проблему в рамках Президентской программы «Национальная технологическая база» была сорвана тем же испытанным средством — «недофинансированием» [13]. Заметим, что и в последних федеральных бюджетах объем средств на осуществление этой программы был слишком мал для того, чтобы не только наверстать упущенное, но и хотя бы остановить деградацию.
В этих условиях намеченное спасение ВПК путем реструктуризации, не подкрепленной новыми знаниями и технологиями, а также путем возврата к плановым предначертаниям может свестись к очередной безуспешной реорганизации. И более того [14], само по себе выделение «ядра» — еще не гарантия успеха. Ведь при неритмичном и неполном финансировании ГОЗ оказывается, что именно тому предприятию, которое попало в список якобы привилегированных и получило госзаказ, может от этого стать не лучше, а хуже, поскольку известно много случаев, когда государство отказывалось оплачивать уже выполненные по его заказу работы.
Полезно напомнить, что в рыночной среде функционирование предприятий осуществляется в условиях существенно большей неполноты информации и неопределенности протекания экономических процессов. Принятие решений требует специальных навыков рационального хозяйствования. Однако большинство предприятий, созданных централизованной административно-плановой системой, не только не имеют достаточного опыта самостоятельного принятия управленческих решений, но и до сих пор крайне слабо обеспечены методическими рекомендациями и эффективным инструментарием для работы в условиях неопределенности и риска.
Будут ли хотя бы казенные предприятия в подобных условиях подгонять свои планы под рискованные концепции и программы вооружения новых российских стратегов? Заметим, что у нас нет закона, обязывающего их поступать таким образом.
Порядок планирования деятельности казенных предприятий был определен правительственным постановлением еще в 1994 г. (постановление Правительства РФ № 1138). Действует он до сих пор с некоторыми поправками, делавшимися только для того, чтобы снять ответственность государства перед предприятиями в случае «недофинансирования».
Согласно установленному законодательству казенным предприятиям была предоставлена значительная самостоятельность в осуществлении производственно-хозяйственной деятельности с той лишь оговоркой, что она должна быть разрешена «соответствующим уполномоченным органом». А такого рода уполномоченные вышестоящие органы (министерства, департаменты, государственные комитеты, агентства) менялись в России за последние годы чрезвычайно часто. Продолжались эти перемены и в 2001 году.
Указанным постановлением установлены два вида планов: план-заказ и план развития.
План-заказ предусматривает:
«мероприятия, необходимые для обеспечения устойчивой работы завода по выполнению плана-заказа и разрешенной самостоятельной хозяйственной деятельности;
задания по вводу в действие и выводу производственных мощностей;
задания по созданию и освоению новых видов продукции;
задания по подготовке и переподготовке кадров;
условия реализации плана развития завода, в том числе финансовые затраты и источники их покрытия».
Для плана-заказа определены сроки его разработки, отражающие все известные противоречия перехода от плановой экономики к рыночной. В частности, сказано, что уполномоченный орган ежегодно утверждает и доводит до завода за три месяца до начала планируемого года обязательный для исполнения план-заказ с учетом плана развития завода. Затем в цитируемом постановлении делается вынужденная оговорка, фактически «обнуляющая» заблаговременное утверждение заказа, а именно: «план-заказ подлежит уточнению в месячный срок после утверждения федерального бюджета на соответствующий год (с учетом динамики цен)». Иными словами, признается верховенство закона (о федеральном бюджете), и фактически план-заказ утверждается после утверждения бюджета. Что и должно быть в нормальном правовом государстве. Заметим, однако, что в нормальном государстве и бюджет должен утверждаться вовремя.
О разработке плана развития (именно он призван стать главным при рекомендуемом возрождении перспективного планирования) сказано, что его разрабатывает сам завод «по согласованию с уполномоченным органом». Ни ритмичность разработки, ни сроки не установлены. Значит даже на казенные предприятия (а в выполнении госзаказа, напомним, могут участвовать предприятия различных форм собственности) в современной России в мирное время не возлагается обязанность выполнять составленные и утвержденные кем бы то ни было долгосрочные планы. План развития предприятия — его собственное дело, подлежащее лишь согласованию с «уполномоченным органом».
Следовательно, и программа вооружения, и план любого министерства, департамента, агентства — для конкретного предприятия лишь ориентировка на перспективу, полезный в познавательном смысле, но не подлежащий исполнению документ.
Сторонники программно-целевых методов долгосрочного планирования, конечно же, могут возразить на приведенные выше ссылки на правительственное постановление тем, что это постановление можно отменить, выпустить другое. Но в том-то и дело, что это постановление отражает смысл уже произошедших коренных преобразований.
И все же положение не безвыходное, и даже возможны варианты.
В качестве примера можно обратиться к зарубежному опыту. В частности, во время затяжных кризисов государство в той или иной степени может управлять предприятиями всех видов собственности. Крупные и средние предприятия, если их контрольные пакеты акций остались у государства, могли бы управляться аналогично государственным. Так поступало, например, правительство Франции сразу после войны почти со всеми ведущими предприятиями тяжелой промышленности и таким управлением восстановило объемы производства. Другие крупные и средние предприятия в критический период в части заказов, цен, налогов, зарплаты, порядка кредитования могут быть приравнены к казенным. Это означало бы, что их цель — не извлечение прибыли, а работа на благо страны. Когда хозяйство пойдет на подъем, нужно будет дополнительно разобраться и с ними, с каждым в отдельности: какое приватизировано с пользой для национальной экономики, а какое с вредом, и сделать соответствующие организационные выводы.
Немаловажен вопрос и об основном цикле управления. Основным циклом планирования во всех современных государствах считается не пятилетний, а годовой. Следовательно, план развития каждого предприятия, а значит и обобщающий их план (или программа) развития ВПК должны ежегодно уточняться. Факт их утверждения на любом уровне и на любой срок, превышающий один год, особой смысловой нагрузки не несет.
Сказанное выше фактически означает, что долгосрочное планирование развития ВПК на уровне конкретного предприятия содержит в качестве основы не столько программу вооружения или мобилизационные планы, сколько систему всех предполагаемых работ, взаимоувязанных, рассматриваемых в сочетании с невоенной продукцией, выпускаемой предприятием для внутренних и внешних потребителей. И выполняться такое планирование должно путем ежегодного пролонгирования планов развития каждого предприятия на тот срок, который оно сочтет для себя целесообразным, естественно, в увязке с пролонгируемыми направлениями (концепциями) развития ВВТ и программами вооружения.
При такой ситуации от государства требуется не выбор «ядра», а совершенно иная стратегия выбора приоритетов в развитии ВПК. Ее суть состоит в том, что государство, если оно заранее не дает гарантий на будущее финансирование, должно отказаться от детального (конкретного) долгосрочного планирования развития ВПК, от фиксации его состава, заменив этот вид управленческой деятельности непрерывным совершенствованием системы стимулов, благодаря которым оборонный заказ становится на каждый текущий год выгодным и сохраняет привлекательность на долгие предстоящие годы. Необходима разработка системы законов и подзаконных актов, делающих механизм конкурентной борьбы за заказ одновременно и механизмом развития ВПК. В частности, забота о «ядре» ВПК не должна превратиться в заботу о предприятиях-монополистах, наоборот, она должна способствовать непрерывному привлечению в ВПК «свежих» сил, более эффективных разработчиков и производителей.
Несмотря на кажущуюся парадоксальность этого вывода, его не только приходится формулировать, настойчиво пропагандировать, но и предстоит внедрить: центральным моментом в обосновании приоритетов в развитии ВПК постепенно должно стать не определение конкретного перечня предприятий, входящих в «ядро» ВПК, а установление законов, норм, правил, благодаря которым в рамках жесткой, но честной конкурентной борьбы в числе предприятий, выполняющих ГОЗ, всегда будут действительно лучшие разработчики и производители ВВТ, овладевшие новыми знаниями, освоившие самые высокие технологии.
Со сказанным перекликается и вопрос о том, как следует стимулировать предприятия различных форм собственности, чтобы они сами вкладывали свои средства в НИОКР, ориентированные на получение новых знаний и высоких технологий. В поиске ответа на этот вопрос рассмотрим все то же постановление Правительства РФ № 1138, в частности, его пункт 13. В нем говорится, что «финансирование, связанное с выполнением плана—заказа и плана развития завода, его производственным и социальным развитием, проведением мероприятий по мобилизационной подготовке, содержанием объектов непроизводственной сферы, осуществляется за счет доходов от реализации продукции (работ, услуг). При их недостаточности заводу выделяются средства из федерального бюджета на: реализацию плана развития завода (в том числе осуществление государственных инвестиционных программ, выполнение научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, мероприятий по мобилизационной подготовке); содержание объектов социальной инфраструктуры; компенсацию убытков от выполнения плана-заказа. Указанные средства на финансирование заводов предусматриваются в федеральном бюджете отдельной строкой».
Из этого пункта следует, казалось бы, что государство берется помогать казенному заводу в решении проблем его развития, включая проведение НИОКР по получению новых знаний и разработке высоких технологий. Однако действие именно пункта 13 данного документа было уже дважды приостановлено: с 1 января по 31 декабря 1998 года — постановлением Правительства РФ от 27.07.1998 № 839, а с 1 января по 31 декабря 1999 года — постановлением Правительства РФ от 27.08.1999 г. № 966. Как видно из сопоставления дат, делалось это отчасти даже с нарушением правила о недопустимости обратного действия нормативных документов. И означало только одно — отказ от оказания помощи.
В условиях негативной отечественной практики полезным представляется изучение существующего международного опыта управления научно-техническим развитием в странах с негосударственной экономикой.
США, например, имеют для этого специальное Управление перспективных исследовательских проектов, известное по аббревиатуре DARPA. Через него США выделяют из федерального бюджета средства, организуют исследования в университетах и институтах, вовлекают дополнительно средства фирм и других неправительственных организаций. Начав с координации исследований и разработок только для министерства обороны, DARPA в последние годы распространило сферу своей деятельности и на гражданский сектор.
Возможно, опыт США кому-то покажется непосильным для России. Это, мол, сверхдержава. Рассмотрим опыт других государств с рыночной экономикой, понимающих роль и значение научно-технологической базы и использующих эту базу в интересах страны. Несмотря на скудость сырьевых ресурсов, Япония, например, смогла выделить (по данным 1996 года) на НИОКР 82 млрд. долларов против 180 млрд. долларов в США и 5,5 млрд. долларов в России. Данные приведены в пересчете национальных валют по паритету покупательной способности [15]. При пересчете по валютному курсу уровни расходов Японии и США почти сближаются.
При этом японское государство не является основным источником средств, выделяемых в Японии на НИОКР. Доля государственных инвестиций была весьма заметной: 21,7%, но главное состояло в том, что с помощью цивилизованных экономических средств (налоговой политики и т.п.) в финансирование НИОКР были вовлечены внебюджетные средства. В итоге основную часть средств (73%) инвестировали фирмы, остальное (5,2%) — частные вузы, колледжи, НИИ. Совсем мало (0,1%) — иностранные заказчики.
Следующий аспект проблемы — исполнители НИОКР. В Японии ситуация такова: 71% исследований выполняют лаборатории, входящие в состав самих фирм, 14% — вузы и колледжи, 5% — частные НИИ и только 10% от общего объема НИОКР выполняют государственные НИИ. Однако такое распределение исследовательских сил отнюдь не означает, что работы имеют только прагматический характер. На фундаментальные исследования расходуется ежегодно до 15% средств. И это объяснимо. Полноценные фундаментальные исследования требуют дорогостоящего оборудования и поэтому дороги. Порой и риск их высок. Но все компенсируется высочайшей отдачей. И фирмы при поддержке государства идут на риск.
В России до сих пор нет ничего похожего на японский «Основной закон о науке, технике и технологиях» от 15 ноября 1995 г. А ведь только законодательно обеспечив приток инвестиций в сферу НИОКР, можно приступать к разработке стратегических программ и планов.
Программы и планы, конечно же, нужны. Есть такие документы и в Японии. Например, «Базовый план научно-технического развития», полностью соответствующий упомянутому выше основному закону. Есть и прогноз, охватывающий весьма далекую перспективу — до 2025 года. Но эти документы являются только ориентирующими, отнюдь не связывающими инициативу фирм или даже государственных органов.
Надо отметить, что определение приоритетов национальной экономики на перспективу довольно часто осуществляется с помощью планов. В той же Японии при правительстве функционирует Совет по экономическому планированию. Положительный опыт планирования национальной экономики накоплен и в таких рыночных странах, как Италия, Нидерланды, Израиль и некоторых других, которые по существу применяли индикативное планирование.
Начатые еще в советский период нашей истории в рамках общей «перестройки», переименованные затем в «конверсию», а после развала СССР — в «реформирование», «приватизацию» и «акционирование», осуществлявшиеся в ВПК России преобразования в 1997 году стали называть «реструктуризацией». К тому времени наш ВПК уже пережил 7 крупных реорганизаций, и все предыдущие наименования, мягко выражаясь, ассоциировались обществом и, в первую очередь, специалистами, работающими в этой отрасли, с разрушением производства и ухудшением жизненного уровня трудящихся. Поэтому инициаторам очередных реформ пришлось уповать на новую терминологию. Под новомодное слово была разработана и утверждена комплексная федеральная целевая программа (ФЦП) реструктуризации и конверсии ВПК на 1998-2000 годы. Отметим: ее выполнение после кризиса 1998 года сорвалось, о чем с горечью говорилось во многих средствах массовой информации.
Учитывая данный факт, не следует, однако, торопиться с выражениями соболезнований. Сначала целесообразно проанализировать всю динамику перемен, все результаты того, что произошло на предыдущих этапах преобразований ВПК.
Огромное количество предприятий советского ВПК, доставшихся при распаде СССР России, сразу же подверглось деструктивному воздействию и интенсивному разгосударствлению. Началось это с того, что в 1992 году объем государственного заказа на производство вооружения и военной техники сократился сразу в 8 раз. Затем стали ужиматься списки предприятий, не подлежащих приватизации. Остальное акционировалось и приватизировалось. Мобилизационные запасы «таяли» на глазах, ресурсы порой бесследно исчезали. К 1997 году около половины собственности предприятий, которые остались в ВПК, было акционировано и стало негосударственной собственностью. Многие экономисты высказывали по этому поводу тревожные опасения, но организаторы и исполнители процесса «перестройки» говорили об этом с гордостью и намечали дальнейшее движение в том же направлении, назвав процесс реструктуризацией. Да, форма собственности предприятий ВПК изменилась, однако, вправе ли реформаторы гордиться только структурными характеристиками? В них ли цель?
Следует констатировать, что главное — это экономические результаты произошедшего. В 1992 году обществу было обещано, что при сокращении военного производства и переходе собственности от неэффективного владельца (государства) к более эффективному — частнику начнется рост гражданского производства и наступит всеобщее благоденствие. Но показатели производства свидетельствуют, что весь период интенсивного реформирования ВПК, вплоть до 1998 года, характеризовался спадом производства не только военной, но и гражданской продукции, причем со всеми самыми плачевными последствиями в социальной сфере. Падение производства иллюстрирует табл.1: во второй строке — изменение объемов всей (военной и гражданской) продукции, в третьей строке — только военной продукции; в четвертой — только гражданской. Все эти характеристики изменений даны в процентах к предыдущему году. В пятой, шестой и седьмой строках, соответственно, приведено интегральное (накопленное) изменение — в процентах к 1991 году.
Таблица 1
Темпы роста показателей, в % к предыдущему году
|
Годы |
Показатели |
1992 |
1993 |
1994 |
1995 |
1996 |
1997 |
1998 |
1999 |
2000 |
Изменение объема общей товарной продукции |
78,7 |
80,8 |
61,4 |
80,3 |
73,6 |
86,9 |
101,9 |
132,7 |
125,3 |
Изменение объема военной продукции |
62,6 |
73,8 |
60,8 |
83,4 |
75,7 |
73,8 |
109,5 |
136,7 |
129,5 |
Изменение объема гражданской продукции |
96,4 |
86,0 |
61,5 |
78.2 |
72.4 |
98,6 |
99,3 |
128.6 |
120,3 |
Интегральное изменение объема всей товарной продукции |
78,7 |
63,6 |
39,1 |
31,4 |
23,1 |
20,1 |
21,7 |
28,8 |
36,1 |
Интегральное изменение объема военной продукции |
62,6 |
49,3 |
30,3 |
25,1 |
18,8 |
13,9 |
16.6 |
22,7 |
29,4 |
Интегральное изменение объема гражданской продукции |
96,4 |
82,9 |
51,0 |
39,9 |
28,9 |
28,5 |
28,3 |
36,4 |
43,8 |
Качественная характеристика
|
Неизменное падение производства
|
Явный подъем
|
Кроме того, все эти годы, вплоть до последних двух, благодаря деструктивному отношению государства к оборонным предприятиям, а, главное, регулярному «недофинансированию», возрастали долги предприятий. Многие приблизились к грани банкротства, а некоторые давно перешагнули через нее.
Ничего нового во всех этих, заметим, ориентировочных данных для специалистов нет. Приведены они нами не для информирования, а для иллюстрации следующего простого, но почему-то замалчиваемого умозаключения: после финансово-экономического кризиса 1998 года, когда наше Правительство и органы, отвечающие за ВПК, перестали заниматься его реструктуризацией, ситуация не только выровнялась, но и ознаменовалась подъемом производства: как военной, так и гражданской продукции. Конечно, можно попытаться объяснить наблюдаемый феномен традиционно: процессом импортозамещения, начавшимся после «обвала» рубля или ростом стоимости нефти на мировых рынках. Но, учитывая специфику вооружений и военной техники, трудно представить, что российские производители оружия конкурировали на внутреннем рынке с иностранными фирмами, а дополнительные нефтедоллары на предприятия ВПК просто не попадали — их тратили на другие, более неотложные нужды. Поэтому гипотеза об отрицательном управляющем воздействии правительственных органов, когда они начинают перестраивать отрасль, на состояние дел в ней имеет право на существование и на специальное исследование.
Появилась уверенность в том, что и в 2001 году наблюдаемый в ВПК подъем производства продолжился. По крайней мере, об этом свидетельствует бюджет и заверения официальных лиц. Поэтому, следуя нашему предположению и учитывая информацию, содержащуюся в приведенной таблице, можно вывести следующее первое правило: если мы хотим, чтобы такая отрасль как ВПК хорошо работала, не надо ей мешать, не надо мучить перестроечными судорогами; надо просто выполнять обязательства государства перед этой отраслью и вовремя финансировать нужные государству работы.
Можно вывести и второе правило: рациональные структурные изменения должны быть следствием конкурсного отбора наиболее важных работ и их эффективных исполнителей, а не изобретением чиновников. Действительно, за последние 2–3 года на базе предприятий ВПК появились добровольные объединения предприятий, произошла добровольная, не навязанная свыше реструктуризация. Например, образовался холдинг «НПК», другие объединения холдингового типа и иных форм интеграции. Эти объединения сами нашли дополнительные источники финансирования, сами завязали необходимые связи, в том числе выходящие за формальные пределы ВПК, и на этой основе увеличили объемы не только гражданского, но и военного производства, а, главное, тем самым спасают высокотехнологичное производство России.
Но, по-видимому, происходящий подъем объемов производства в ВПК, а также добровольная интеграция кому-то мешают. Ссылаются, естественно, не на начавшийся рост производства, сетуют на моральную и физическую изношенность производственного оборудования, на старение кадров, на утрату некоторых важнейших технологий. Как будто это является порождением нынешней структуры ВПК, а не следствием предшествовавших преобразований.
Иногда можно слышать и такое: пройденный путь реформ был единственно возможным, безальтернативным. Увы, это не так. Иные предложения были, но отвергались сходу, без дискуссии. В частности, предлагалось поступить совсем не так, как было предусмотрено официальной ФЦП. Рекомендовалось, например, следующее: направить бюджетные средства, закладывавшиеся в эту программу, не на формальное изменение структуры, а на усиление государственного заказа нужного военной организации России вооружения, на то, чтобы сделать наиболее актуальные конкретные работы особенно привлекательными, организовать честный конкурс и привлечь к нему всех потенциальных исполнителей и инвесторов. По его результатам выявить действительно наилучших исполнителей. И делать состав исполнителей открытым для притока новых коллективов и идей, а не создавать закрытое «ядро». Именно такой подход является воистину соответствующим либеральной многоукладной экономике, которую вроде бы собрались создавать в России.
А реально получилось следующее: наступил финансовый кризис, руководство ВПК сменилось, новые управленцы начали спасать конкретные работы, финансировать их, а не упражняться в жонглировании структурными перестановками. Дело пошло вопреки официальной ФЦП. О неожиданно достигнутом положительном результате выше уже было сказано.
На проведение реформ необходимы деньги, но то, что на преобразование ВПК потратится не только государство, но еще и частные инвесторы, совершенно неочевидно. Ни у кого нет уверенности в том, что здравомыслящие обладатели капитала израсходуют его на новую реструктуризацию.
А ведь на миллиарды реальных государственных рублей можно организовать, например, производство, а затем и лизинг самолетов, которые так будут нужны нашим авиакомпаниям. Или другой пример: на такие деньги, предназначенные для реорганизации ВПК, можно организовать крупносерийное производство отечественных крылатых ракет типа американской ракеты «Томагавк», которые требуются собственным вооруженным силам и пойдут нарасхват на мировом рынке оружия. Возможны и другие варианты. Вот в такие проекты понятного вложения средств, сулящие быструю отдачу и долгосрочное сотрудничество частного капитала с государством, инвестор пошел бы несомненно.
Тогда можно было бы по конкурсу отобрать наиболее предпочтительных исполнителей работ. И так естественно выявилось бы «ядро» ВПК. Не навязанное замыслом чиновника или корыстным интересом «предпринимателя», желающего получить в собственность ключевое предприятие и технологии, или, еще хуже, фирмой-конкурентом государства-соперника (или, как сейчас принято называть, партнера), а совсем иное «ядро», обусловленное конкретными образцами вооружения, ключевыми элементами и технологиями для создания этих образцов, конкретными задачами военного строительства, конкретной ситуацией в сфере военно-технического сотрудничества.
Если государство, располагающее значительной долей собственности на предприятиях ВПК, несмотря на начавшийся экономический подъем, не уверено в эффективности отрасли, то сначала необходимо разобраться в причинах этой неуверенности. Будучи правовым и демократическим, государство должно бы сделать ясным, открытым для общества, которое ему доверило власть, следующее:
- реестр предприятий и учреждений ВПК и полный перечень их собственников;
- расходы (свои и других собственников) на содержание предприятий ВПК и их развитие;
- доходы от деятельности предприятий ВПК и их распределение между собственниками;
- нефинансовые результаты деятельности ВПК;
- оценку функционально-экономической эффективности, выполненную вневедомственными экспертами, для всех собственников;
- причины, вследствие которых отрасль надо реформировать.
На основании анализа этой информации, учитывая принципы демократии и либеральной экономики, следует объявить конкурс проектов на реформирование отрасли. И лишь затем приступать к реформированию, выбрав наилучший проект. А до тех пор мешать подъему ВПК было бы непростительной ошибкой, чреватой самыми печальными последствиями.
В заключение следует отметить, что курс подъема российской экономики через ВПК, новые знания и высокие технологии, несомненно, является актуальным, правильным и своевременным.
Главными инструментами его осуществления должны стать не программы и планы, включая и план реструктуризации ВПК, а нормативно-правовая база и соответствующая ей политика государства, обеспечивающие привлекательность проведения НИОКР и освоения высоких технологий на предприятиях различных форм собственности.
Стратегическое планирование крайне важно и необходимо для развития современного рыночного производства, но оно должно играть вспомогательную роль, слу
жить лишь приблизительным ориентиром для руководителей предприятий всех без исключения форм собственности.
Механизмом отбора предприятий для выполнения государственного заказа может и должен стать только честный, открытый конкурс, победа в котором должна быть настолько выгодной предприятию, что оно пойдет на инвестиции в НИОКР, в разработку и освоение высоких технологий, главным образом, двойного назначения.
Программу реформирования как программу дальнейшего резкого разгосударствления ВПК нельзя принимать ни при каких обстоятельствах, поскольку это неизбежно приведет к уже «проверенным» экономическим последствиям типа тех, которые наблюдались в период 1992—1997 годов.
Все выделяемые ресурсы должны быть направлены на конкретные проекты создания конкурентоспособных высокотехнологичных образцов военной и гражданской продукции, с которыми можно поднять военную безопасность и выйти на мировой рынок.
Литература
- Международная безопасность и обороноспособность государств/Под ред. О.К.Рогозина. — М., 1998.
- Хрусталев Е.Ю., Цымбал В.И. Экономические проблемы обеспечения военной безопасности России. — М.: ЦЭМИ РАН, 2000.
- Цымбал В.И., Хрусталев Е.Ю. Вперед, к новым провалам?//Независимое военное обозрение. — 2001. — №38. — 12—18 октября.
- Денисов В. Новый облик российской «оборонки»//Красная звезда. 2001. — № 206. — 01 ноября.
- Бендиков М.А., Хрусталев Е.Ю. Интеллектуальная собственность в России: проблемы использования и правовой защиты//Менеджмент в России и за рубежом. — 2001. — № 3.
- Багриновский К.А., Хрусталев Е.Ю. Как сохранить и приумножить оборонно-промышленный потенциал?//Российский экономический журнал. — 1997. — № 1.
- Багриновский К.А., Бендиков М.А., Хрусталев Е.Ю. Современные методы управления технологическим развитием. — М.: Росспэн, 2001. — 272 с.
- Орлов А.Н., Орлов А.А. Нобелевские лауреаты — за государственное регулирование экономики//Обозреватель–Observer, — 1998. — № 1.
- Реформы глазами американских и российских ученых/Под ред. О.Т.Богомолова. — М.: «РЭЖ», 1996.
- Клейнер Г.Б. Механизмы принятия стратегических решений и стратегическое планирование на предприятиях//Вопросы экономики. — 1998. — № 9.
- Стратегическое планирование и развитие предприятий/Тезисы докладов и сообщений Первого всероссийского симпозиума. — М.: ЦЭМИ РАН, 2000.
- Перевалов Ю. Конверсия в России: несбывшиеся надежды//Вопросы экономики. — 1999. — № 7.
- Титаренко А.И., Терехов И.И., Цымбал В.И. Проблемы управления развитием технологий двойного назначения в современной России//Ядерный контроль. — 1998. — № 4.
- Николаев Ю.А., Цымбал В.И., Шунин О.П. Приоритеты в развитии ВПК: как их определить?//Обозреватель–Observer. — 1998. — № 1.
- Денисов Ю.Д. «Экономика, основанная на знаниях», — настоящее и будущее Японии/В сб. Японский опыт для российских реформ. Выпуск первый. — М.: Диалог-МГУ, 1998.
1 Статья подготовлена при поддержке РФФИ (проект № 00-06-80356).
|