Экономический рост и глобализация технологического развития

Существование людей в современном мире уже совершенно немыслимо без достигнутого уровня автоматизации промышленного производства, использования авиации и автомобильного транспорта, применения новых, в том числе синтетических, материалов и строительных технологий, радио и телевидения, персональных компьютеров и средств связи.

Технологический прогресс (понимаемый в широком экономическом смысле) изменил не только масштабы и структуру производства в индустриально развитых странах, но и оказал заметное глобальное воздействие на качество жизни, взаимоотношения людей между собой и с окружающим миром. Большие изменения претерпели благодаря появлению новых технологий здравоохранение, образование, массовая культура, индустрия досуга и даже мир спорта (вспомним, к примеру, как всего за несколько лет искусственные материалы практически полностью вытеснили дерево и металлы при изготовлении высококачественных горных и беговых лыж, теннисных ракеток, шестов для прыжков в высоту и т.д.).

Вместе с тем, мощный потенциал новых научно-технических достижений далеко не всегда использовался исключительно во благо человечеству.

Появились невиданные ранее средства массового уничтожения людей, уникальная по своим техническим параметрам и разрушительной силе военная техника. Многие десятки миллионов жизней унесли две самые крупные в истории человечества мировые войны.

Производственная деятельность человека нанесла и продолжает каждую минуту наносить во многих случаях уже непоправимый ущерб окружающей среде, животному и растительному миру. Безудержная эксплуатация природных ресурсов привела к уничтожению крупных сельскохозяйственных угодий, лугов, пастбищ и лесов. Применение удобрений и ядохимикатов обернулось сильным загрязнением рек и водоемов и уничтожило во многих из них все живое. С каждым днем все больше истощаются невозобновляемые минеральные ресурсы.

Выбросы вредных веществ в атмосферу способствовали образованию озоновых дыр, увеличение которых чревато радиационным поражением всего живого. Острейшей проблемой становится утилизация производственных отходов. Все чаще в различных уголках планеты случаются техногенные катастрофы с крупными человеческими жертвами. Повторение трагедий, подобных Чернобыльской, может привести к уничтожению целых стран и народов.

Однако, несмотря на это у человечества сегодня нет иной альтернативы кроме дальнейшей интенсификации технологического развития в силу постепенного исчерпания имеющихся природных ресурсов, роста народонаселения планеты и происходящих экологических изменений. Поэтому на передний план вышла задача определения путей устойчивого социально-экономического развития на основе более широкого применения новых достижений науки и техники и совместных усилий всех стран мира в этом направлении.

Концептуальная постановка задачи перехода к устойчивому развитию связывается многими специалистами с докладом “Наше общее будущее”, подготовленным в 1987 г. Всемирной комиссией по окружающей среде и развитию (World Commission on Environment and Development) или, как ее еще называют по имени руководителя, комиссией Г.Х.Брундтланд2.

Хотя с момента опубликования Доклада прошло лишь немногим более 10 лет, концепция устойчивого развития получила широкое признание во многих странах мира. Большой интерес к ней проявляют не только экономисты и экологи, но и специалисты многих смежных естественнонаучных и гуманитарных дисциплин, политики, представители самых различных общественных движений.

Среди тех, кто активно поддержал концепцию устойчивого развития, можно, в частности, назвать такие международные организации, как Организация Объединенных Наций, где создана специальная Комиссия по устойчивому развитию, Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), Международный валютный фонд и многие другие.

Особую роль в пропаганде и распространении идей устойчивого развития, а также координации усилий различных стран и организаций, сыграла Конференция ООН по окружающей среде и развитию (ЮНСЕД), состоявшаяся в июне 1992 г. в Рио-де-Жанейро. В ее подготовке приняли участие 178 стран мира. На конференции было представлено более 9 тыс. организаций, с докладами выступили высокопоставленные представители (в том числе, руководители) 118 государств и правительств.

На основе рекомендаций и принципов, изложенных в документах Конференции, была разработана Концепция перехода Российской Федерации к устойчивому развитию, утвержденная Указом Президента Российской Федерации № 440 от 01.04.1996 г.

Экономическая ситуация, в которой сегодня оказалась Россия в связи с финансовым кризисом, в силу многих объективных причин (отсутствие необходимых бюджетных ресурсов у государства, сложное экономическое положение большинства приватизированных промышленных предприятий и т.д.) может серьезно задержать реализацию намеченных планов. Более того, под угрозой находится сама возможность освоения новых технологических достижений в будущем в результате дальнейшего снижения национального научно-технического потенциала. Трудно представить себе последствия подобных изменений для рыночной, и тем более, для находящейся пока в псевдорыночном состоянии экономики.

Однако в условиях глобализации экономических отношений такой сценарий развития событий явно не отвечает не только национальным интересам России, но и интересам мирового сообщества в целом. Ведь Россия принадлежит к числу крупнейших стран мира по численности и уровню образования населения, запасам природных ресурсов, масштабам хозяйственной деятельности и воздействия на окружающую среду, т.е. во многом определяет состояние всей мировой экономики.

Поэтому одним из перспективных путей сохранения и даже “расширенного воспроизводства” сферы НИОКР в России на ближайшую перспективу может стать ее дальнейшее вовлечение в процессы международной научно-технической интеграции. Макроэкономическому и микроэкономическому обоснованию этого тезиса посвящены последующие разделы этой статьи.

1. Макроэкономическая функция научного знания

По сути дела технологический прогресс уже давно превратился в третий (наряду с трудом и капиталом) основной фактор экономического роста и повышения благосостояния человечества. В 40-х-60-х годах это эмпирическое наблюдение нашло отражение в экономической теории благодаря основополагающим исследованиям лауреатов Нобелевской премии Я. Тинбергена, Р.Солоу, Дж. Хикса и многих других ученых.

Многочисленные исследования, выполненные в рамках трехфакторных неоклассических моделей экономической динамики с производственной функцией вида Y(t)=[K(t),L(t),t] на статистическом массиве показателей динамики развития экономики США, в различные периоды времени давали иногда не совпадающие, но всегда достаточно высокие оценки вклада технологического прогресса в обеспечение наблюдавшихся темпов роста.

Согласно данным сводного обзора М.Дж.Боскина и Л.Дж.Ло3, без учета поправок на повышение качества рабочей силы и капитала эти оценки варьировали от 33% в статистических рядах за 1909-1929 гг. у Дэнисона, до 78% в рядах за 1929 -1957 гг. у Кузнеца и 69% в рядах за 1948-1979 гг. у Джоргенсона, Голлопа и Фраумени. С учетом указанных поправок вклад третьего фактора, которому в традиционных неоклассических моделях приписывался собирательный экзогенный (т.е. привнесенный извне) характер, хотя и снижался в среднем до 20-30%, но все же оставался на достаточно высоком уровне.

Эти данные прямо свидетельствовали о важной роли технологического прогресса для обеспечения экономического роста. Однако большинство построенных теоретических моделей ограничивалось при этом предположением о том, что технологический прогресс зависит только от времени и реально слабо связан с процессами внутри самой моделируемой экономической системы.

На рубеже 90-х годов интерес к обсуждаемой проблеме заметно оживился благодаря появлению ряда новых моделей экономического роста с эндогенным (т.е. генерируемым внутри изучаемой системы) технологическим прогрессом. Эти модели трактуют происходящие технологические изменения как результат проведения НИОКР экономическими агентами, которые стремятся максимизировать свою прибыль на достаточно большом отрезке времени. Другая характерная особенность новых моделей заключается в том, что развивая более ранние идеи К.Эрроу и Х.Узавы об экономической роли обучения в процессе производства, их авторы вводят в производственную функцию в той или иной форме дополнительную переменную – человеческий капитал, т.е. объем научных знаний и практического опыта, накопленных в процессе обучения и непосредственной производственной деятельности.

Новые модели позволили формализовать понимаемую интуитивно и потому легко принимаемую на концептуальном уровне связь между механизмами экономического роста и процессами получения и накопления нового знания, материализуемого затем в технологических нововведениях. Вместе с тем, они привели их авторов к ряду далеко идущих предположений относительно причин наблюдаемых различий в темпах экономического роста отдельных стран, эффективности различных мер государственной научно-технической и промышленной политики, влияния процессов международной интеграции и торговли на темпы экономического роста. Эти весьма интересные не только с теоретической, но и с сугубо практической точки зрения гипотезы стимулировали в первой половине 90-х годов широкую научную дискуссию, в ходе которой были выявлены и некоторые слабые места нового подхода.

Опуская для краткости обсуждение ряда весьма интересных и важных посылок, использованных при обосновании моделей роста с эндогенным технологическим прогрессом, рассмотрим полученные в итоге уравнения экономической динамики. В случае модели Ромера4  они имеют вид:

HY + HA = H, (3)

где величина Y характеризует объем выпуска конечной продукции;

x – основной капитал, представленный в модели Ромера в виде всей совокупности различных средств производства, используемых для выпуска конечной продукции; тем самым подчеркивается принципиальное значение структуры основного капитала (норма замещения основных фондов равна нулю);

i – количество возможных технологий (наборов инструкций), доступных для обеспечения производственного процесса при достигнутом уровне знаний А;

L – затраты труда, связанные с производством конечной продукции;

Н – имеющиеся в моделируемой системе суммарные ресурсы человеческого капитала;

НY и НA – ресурсы человеческого капитала, сосредоточенные, соответственно, в сфере производства конечной продукции и в сфере получения нового знания;

- параметр научной продуктивности;

- технологические параметры.

В модели Ромера предполагается, что суммарный объем человеческого капитала системы остается на рассматриваемом промежутке времени неизменным. Возможно лишь его перераспределение между сферой производства и сферой НИОКР в соответствии с функцией предпочтения потребителей (в отличии от этого в модели Р.Лукаса закладывается рост человеческого капитала пропорционально времени, расходуемому на обучение5 ).

Детальный анализ системы уравнений (1)-(3) на равновесной траектории роста (А, К и Y увеличиваются по экспоненте с постоянной скоростью) с учетом ряда дополнительных допущений и упрощений позволил Ромеру оценить ожидаемый темп экономического роста в рассматриваемой системе:

где r – ставка банковского процента;

С – конечное потребление;

- некоторая постоянная, зависящая только от технологических параметров.

Из формулы (4) следует несколько принципиальных выводов, очень важных для понимания макроэкономической науки и научного знания. В рамках данной статьи ограничимся выделением тех из них, которые представляют интерес не только на национальном, но и на межстрановом уровне6.

Следует обратить внимание на такую интересную особенность: темп экономического роста находится в модели Ромера в прямой зависимости от величины человеческого капитала НА, сосредоточенного в сфере получения нового знания. Реально это означает, что сфера НИОКР влияет на экономику не только непосредственно через прикладные идеи и разработки. Само ее существование является необходимым (но еще не достаточным!) условием экономического роста, поскольку обеспечивает накопление человеческого капитала. Таким образом, модель подчеркивает двойственную природу научного знания, его воздействие на производство, сферу услуг и, знания ради знания такового. Вряд ли можно рассчитывать на ощутимую практическую отдачу от науки в будущем.

Из модели Ромера непосредственно вытекает, что страны с большим накопленным объемом человеческого капитала будут иметь более высокие темпы экономического роста. Следовательно, развитие свободной международной торговли способствует повышению темпов роста, поскольку обмен продукцией расширяет границы экономической системы и ведет, таким образом, к увеличению суммарного человеческого капитала.

Ряд любопытных оценок эндогенного влияния наукоемких продуктовых нововведений на темпы экономического роста получили Дж. Гроссман и Е.Хэлпман7.  На примере модели двух торгующих между собой государств эти авторы, в частности, показали, что субсидии в сферу НИОКР страны, обладающей относительным научно-техническим превосходством, ведут к увеличению общих темпов экономического роста. Протекционистская торговая политика может способствовать экономическому росту стран с более низким уровнем развития сферы НИОКР, однако оказывает противоположный эффект в том случае, если проводится страной с более высоким научно-техническим потенциалом. Модель учитывает возможность перелива капиталов для финансирования НИОКР и предсказывает, при определенных условиях, формирование транснациональных корпораций по мере приближения к равновесной траектории.

В одном ряду с представленными выше моделями обычно упоминается появившаяся примерно в то же время модель экономического роста с эндогенным технологическим прогрессом Ф. Агийона и П. Хоувитта8 . Эти авторы приняли за основу идею Й. Шумпетера о роли созидательного разрушения (creative distraction) в процессах экономического развития.

Согласно предложенной ими модели экономический рост обусловлен технологическим прогрессом, который в свою очередь обеспечивается за счет конкуренции между фирмами, генерирующими и осуществляющими перспективные продуктовые и технологические нововведения. Каждое нововведение выводит на рынок новый промежуточный товар (продукт, технологию), который может быть использован для более эффективного, чем прежде, производства конечной продукции. Основной мотивацией для фирм исследовательского сектора служит перспектива получения монопольной ренты в случае успешного патентования нововведения. За счет этой ренты покрываются затраты, связанные с разработкой и осуществлением нововведений. Однако монополия автоматически теряется при появлении следующего нововведения, которое ведет к моральному устареванию существовавших до него промежуточных товаров, необходимых для выпуска конечной продукции. Продолжительность периода между двумя последовательными успешными нововведениями является случайной величиной в силу стохастической природы инновационного процесса. Патент остается действительным все последующее время, однако его использование становится экономически менее выгодным.

Ценность нововведения определяется временем его жизни, которое в свою очередь зависит от количества специалистов, работающих в секторе НИОКР над осуществлением следующего нововведения. Таким образом, критическую роль в определении темпов экономического роста играет возникающий эндогенно переток специалистов между сектором производства промежуточных товаров и сектором НИОКР. Средняя скорость роста также возрастает в этой модели с увеличением размеров экономической системы (измеряемых общим количеством занятых).

Отмеченные выше теоретические выводы из представленных моделей роста с эндогенным технологическим прогрессом находят подтверждение во многих тенденциях мирового экономического развития, связанных с углублением процессов глобализации. Это естественным образом усиливает привлекательность нового подхода для выработки практических рекомендаций в области государственной экономической политики и способствует его распространению на другие области экономических исследований. Однако прежде, чем перейти к более подробному рассмотрению некоторых таких тенденций, нельзя не упомянуть хотя бы кратко об одном существенном критическом замечании в адрес рассматриваемых моделей, которое появилось на страницах научных экономических журналов в самые последние годы.

Речь идет о том, что из моделей Ромера, Гроссмана и Хэлпмана, Агийона и Хоувитта и некоторых других аналогичных моделей с эндогенным технологическим прогрессом непосредственно следует, что увеличение объема ресурсов, выделяемых обществом на проведение исследований и разработок (например, количества работающих в сфере НИОКР специалистов), влечет за собой, по меньшей мере в равновесном состоянии, увеличение темпов экономического роста (“эффект масштаба”). Однако эти выводы прямо противоречат в ряде случаев наблюдавшейся в послевоенные годы статистике по индустриально развитым странам.

Как заметил Ч.Джонс9, число ученых и инженеров в сфере НИОКР США выросло с 200 тысяч в 1950 году до примерно 1 млн. в 1987 году. Однако темпы роста совокупной производительности факторов производства в расчете на душу населения остались практически на том же уровне, а в отдельные моменты времени даже снижались. Поскольку эту специфику новых моделей отражает в себе уравнение (2), Джонс предложил его модификацию, позволяющую устранить наблюдаемые расхождения:

где – характеризует скорость генерации новых идей в сфере НИОКР (научную продуктивность), варьирующую в соответствии с распределением Пуассона.

При < 0 с ростом объема накопленных знаний вероятность нововведений уменьшается (после выявления наиболее очевидных идей обнаружить новые перспективные идеи становится все труднее), а при > 0 – наоборот, увеличивается (новые идеи превращаются в базисные нововведения, порождающие целые кластеры улучшающих и имитирующих нововведений). Если = 0, скорость появления новых идей не зависит от объема накопленных знаний.

Джонс показал, что условие < 0 позволяет снять проблему “эффектов масштаба” и построить “полуэндогенную” модель роста, в которой государственная налоговая политика и субсидии, стимулирующие проведение НИОКР и накопление капитала, не оказывают влияния на стабильный экономический рост в долгосрочной перспективе. Этот рост существенным образом зависит в его модели как от возникающих в результате проведения НИОКР новых технологических разработок, которые повышают производительность труда, так и от экзогенной переменной – темпов увеличения рабочей силы L.

Построенная на этих посылках модель в большей мере соответствует статистическим данным об отсутствии в странах ОЭСР явно выраженной зависимости между ростом совокупной производительности факторов производства в расчете на душу населения и затратами ресурсов на проведение исследований и разработок. Однако она несет в себе определенные внутренние противоречия. В частности, по замечанию Юнга, при отставании темпов изменения абсолютной производительности труда инноваторов от темпов увеличения производительности труда в целом по экономике начнется переток рабочей силы из сферы НИОКР в сферу производства и экономический рост в конце концов приостановится.

Интуитивная привлекательность моделей экономического роста с эндогенным технологическим прогрессом стимулирует активные усилия теоретиков по устранению проблемы “эффекта масштаба”. Если эти усилия приведут в конечном итоге к позитивным результатам, новые модели могут стать убедительным макроэкономическим обоснованием для дальнейшего углубления международной кооперации в сфере НИОКР.

2. Глобализация научных исследований и разработок

В последней трети ХХ века процесс осуществления технологических новововведений решительно перешагнул границы отдельно взятых государств и фактически приобрел наднациональный характер. Последствия этого наблюдаются сегодня во всех без исключения индустриально развитых странах, в том числе и в России.

Например, одно из самых значительных технологических достижений нашей эпохи – персональный компьютер – собирается в России из комплектующих, поставляемых странами Юго-Восточной Азии, оснащается микропроцессорами “Пентиум”, разработанными американской фирмой “Интел” и произведенными на ее заводах в Северной Ирландии, наполняется программным обеспечением, созданным российскими и американскими специалистами. В качестве монитора к настольному персональному компьютеру российский рынок предлагает на выбор продукцию голландских, японских, корейских, китайских, тайваньских, сингапурских, малазийских предприятий.

Всем памятно и такое во многом знаменательное событие, как официальная презентация новой операционной системы “Windows-95” американской фирмы “Майкрософт”, которая состоялась в один и тот же день в разных концах земного шара.

Глобализация технологического развития неизбежно ведет к обострению межфирменной конкуренции в глобальном масштабе. В итоге, промышленные компании и предприятия разных стран мира вынуждены ориентироваться при организации производства на лучшие технические решения, приспосабливая их к условиям и потребностям локальных рынков. Это создает мощные стимулы для торговли технологиями и углубления международной научно-технической кооперации на принципах стратегического партнерства. 

Что касается предприятий из стран с переходной экономикой, то включаясь через такие партнерства в международное разделение труда, они могут снизить входные барьеры для своей продукции на внешних более конкурентных рынках.

Все это способствует как скорейшему удовлетворению формирующихся под воздействием технологического прогресса новых потребностей населения, так и повышению эффективности использования имеющихся общественных ресурсов, а, в конечном итоге, повышению темпов экономического роста во многих странах.

Вместе с тем, широкий обмен научной и технологической информацией создает мощные предпосылки для дальнейшего развития международного разделения труда и углубления отраслевой специализации в масштабах одного или нескольких государств, что будет иметь в перспективе все более важное значение с учетом крайне неравномерного распределения и использования природных, материальных, финансовых, интеллектуальных и иных производительных ресурсов.

Следует ожидать, что процесс технологической интеграции продолжится еще более высокими темпами и превратится из устойчивой тенденции в глобальное экономическое явление. Этому будут способствовать многие причины, среди которых зарубежные исследователи ставят на передний план:

1) формирование глобального финансового и фондового рынка;

2) обострение международной конкуренции и усиление ее глобального характера;

3) рост масштабов экономической деятельности транснациональных корпораций;

4) совершенствование и дальнейшее развитие средств связи, в том числе, создание глобальной сети “ИНТЕРНЕТ”, применение оптоволоконных линий и запуск специальных искусственных спутников Земли.

Наличие необходимых технологических возможностей для быстрого перемещения потоков капитала, экономической и научно-технической информации в режиме реального времени в сочетании с имеющимися в различных регионах ресурсами человеческого капитала приведет к концентрации инвестиций в наиболее перспективных с экономической точки зрения направлениях, ускорению новых радикальных нововведений и, тем самым, повышению темпов экономического роста в целом (рис. 1).

Вместе с тем, начавшийся со второй половины 1997 г. кризис на фондовых и валютных биржах стран Юго-Восточной Азии, перекинувшийся затем на Россию и ряд стран Латинской Америки, свидетельствует о том, что высокая степень интеграции мировой экономики не является единственной и прочной гарантией для устойчивого развития в долгосрочной перспективе.

Нельзя a priori исключить в будущем негативного влияния на всю сферу НИОКР и особенно наукоемкий бизнес незначительных (и даже порой случайных) локальных возмущений глобального рынка капиталов.

Менее чувствительны к изменению конъюнктуры финансовых и фондовых рынков средне- и долгосрочные программы международной научно-технической кооперации, формируемые на государственном уровне с участием заинтересованных промышленных компаний и преследующие цель снижения общих издержек на начальных доконкурентных стадиях НИОКР.

В подобной кооперации сегодня заинтересованы не только развивающиеся, но и ведущие индустриально развитые страны, выступающие на мировом рынке в качестве основных конкурентов. Широкое признание получили, в частности, такие западноевропейские программы научно-технической кооперации как “ЭВРИКА”, “ЭСПРИТ”, “РЭЙС”, “БРАЙТ/ЕУРАМ” и другие. Стоимость одной четырехлетней рамочной программы научно-технической кооперации ЕС “ФРЭЙМУОРК” превышала по плану на 1993-1998 гг. 12 млрд. ЭКЮ.

Наряду с этим, большинство индустриально развитых стран участвует в различных двусторонних и многосторонних проектах. Например, США и Япония осуществляют с 1994 года совместную программу фундаментальных исследований в области промышленных технологий гражданского назначения. Их сотрудничество охватывает 12 различных областей деятельности в отрасли информационных технологий, материаловедения, химии, биотехнологии, охраны окружающей среды. 

Определенный запас прочности международным технологическим партнерствам также придают некоторые относительно новые формы организации такого сотрудничества, проявившиеся в 90-е годы в значительной степени вследствие деятельности транснациональных корпораций и обострения их конкуренции на мировом рынке. Это – прямое финансирование научных исследований и разработок в зарубежных научно-производственных лабораториях и развитие международной научно-технической кооперации на основе формирования стратегических технологических альянсов.

Прямые иностранные инвестиции в сферу НИОКР

Стремление крупных транснациональных корпораций к завоеванию новых рынков и обеспечению конкурентоспособности своей продукции в глобальном масштабе находит свое проявление в создании сети их многочисленных научно-исследовательских подразделений во многих странах.

Данное положение особенно хорошо просматривается на примере США, где объем расходов иностранного капитала на НИОКР вырос в 1995 г. на 13,5% по сравнению с 1994 г. и достиг 17,6 млрд. долл. В результате удельный вес зарубежных компаний в финансировании НИОКР частным бизнесом увеличился в США до 18% по сравнению с 16,1% в 1994 г. и 15% в 1993 г. 

Лидировали по объему финансирования НИОКР в США компании Германии, Швейцарии, Великобритании, Японии и Франции (см. табл. 1).

Вместе с тем, американские наблюдатели отмечают ставшее заметным в середине 90-х годов повышение активности в этой области со стороны компаний Южной Кореи. Если в 1993 г. их расходы на проведение НИОКР в США составляли всего около 55 млн. долл., то уже в 1994 г. они возросли до 168 млн. долл., а в 1995 г. (последние опубликованные данные) – достигли 372 млн. долл.

Всего к концу 1996 г. на территории США находилось 676 научно-исследовательских подразделений, приобретенных или специально учрежденных 350 компаниями из 24 стран мира (в 1993 г. эти показатели составляли, соответственно, 645 и 306). Из них на долю Японии приходится 244 подразделения, Великобритании – 103, Германии – 93, Франции – 44, Швейцарии и Южной Кореи – по 32.

Эти подразделения осуществляли широкий спектр работ, включающих проведение фундаментальных и прикладных исследований. Специалисты отметили процесс интеграции проводимых на территории США НИОКР с деятельностью научно-исследовательских подразделений в других странах.

Таблица 1

Расходы на НИОКР и занятость научных работников в американских аффилированных научно-исследовательских подразделениях иностранных компаний

Источник: Bureau of Economic Analysis. U.S. Dept. of Commerce.

По отраслевому принципу находящиеся в собственности зарубежных компаний научно-исследовательские центры США распределены следующим образом: биотехнология и фармацевтическая промышленность – 113, химическая и резиновая промышленность – 110, медицинское приборостроение и инструментарий – 52, автомобильная промышленность – 50, разработка программного обеспечения – 44. При этом отмечается расхождение основных интересов западноевропейских и азиатских компаний. Первые проявляют больший интерес к американским фармацевтическим и химическим лабораториям, а вторые – к американским научно-исследовательским центрам в области электроники и автомобилестроения. Например, 15 компаний Южной Кореи имели в США в конце 1996 года 32 научно исследовательских подразделения. Из них 24 работали в области электроники и 4 – в автомобильной промышленности.

Со своей стороны американские компании активно наращивают инвестиции в сферу НИОКР за пределами США. С 1985 по 1993 гг. они увеличивались в три раза быстрее, чем аналогичные внутренние инвестиции. При этом предпочтение отдается странам Западной Европы, в том числе Германии (23%), Великобритании (15%), Франции (9%), Ирландии (6%). Почти 30% всех американских инвестиций за рубежом в 1993 г. приходилось на долю фармацевтических компаний (9,8 млрд.долл. или 17% всех расходов на НИОКР отрасли внутри страны). 

Тенденция заметного участия иностранного капитала в финансировании НИОКР прослеживается и в странах Западной Европы.

В Великобритании на долю иностранных источников в 1995 году приходилось 14,3% общих расходов на НИОКР. Это обусловлено, прежде всего, масштабами прямых иностранных инвестиций, которые концентрируются в таких наукоемких секторах, как связь, информатика, электроника, производство медицинского оборудования, автомобильная и пищевая промышленность. Правительство страны всячески поддерживает расширение участия иностранного капитала в сфере НИОКР, рассматривая его прежде всего как средство повышения технологического уровня тех отраслей промышленности, к которым национальный капитал не проявляет достаточного интереса. В частности, на иностранные компании распространяются практически все схемы стимулирования инновационной активности. Как следствие, в структуре финансирования НИОКР, выполненных в частном секторе промышленности, доля иностранных поступлений (19%) превышает долю средств, поступающих из госбюджета Великобритании.

Во Франции и Италии доля иностранного капитала в финансировании НИОКР составляла в середине 90-х годов, соответственно, 8,3 и 3,9%. Однако она может заметно увеличиться за счет активного участия национальных научных центров и промышленных фирм этих стран в Рамочной региональной научно-технической программе ЕС и программе западноевропейской научно-технической кооперации “Эврика”.

Международные стратегические технологические альянсы

Стратегия прямых инвестиций в сферу НИОКР зарубежных стран расширяет возможности ТНК по мобилизации человеческого капитала – привлечению к работе лучших специалистов из других государств и регионов. Она обеспечивает доступ к новейшим научно-техническим разработкам всего мира, однако имеет один весьма существенный недостаток. Это – необходимость последовательного увеличения или, по меньшей мере, поддержания достигнутого уровня затрат на НИОКР, невзирая на периодически изменяющуюся конъюнктуру рынка и экономические кризисы.

Бремя расходов на НИОКР становится все более тяжелой ношей даже для крупнейших транснациональных корпораций. Тем более, что подобные исследования не всегда приводят к ожидаемым коммерческим результатам ввиду высокой степени сопутствующих рисков и, нередко, из-за непредсказуемости конечных результатов. Однако промышленные компании ясно сознают, что отказ от проведения НИОКР был бы чреват в современных условиях куда большими потерями.

Поэтому возникла потребность в возможно более полном разделении затрат на получение нового научного знания и освоение новых передовых технологий. Учитывая фактор конкуренции, сделать это проще всего в пределах неформально складывающихся олигополистических группировок, имеющих общие экономические интересы.

В теоретическом плане этот подход стимулировал развитие концепции национальных и международных стратегических технологических альянсов, которые понимаются как такая форма организации научно-технической кооперации между промышленными компаниями разных стран, при которой все участвующие партнеры отвечают следующим основным требованиям: 1) вносят свой вклад в получение новых научных и технологических знаний в рамках выбранной для сотрудничества области или осуществляют обмен уже имеющимися у них технологиями; 2) разделяют между собой все выгоды от подобного сотрудничества и пользуются правом контроля за его осуществлением; 3) сохраняют при этом свою полную самостоятельность и независимость, получая от партнеров по стратегическим технологическим альянсам только то, в чем испытывают актуальную потребность. 

На доконкурентных стадиях совместного освоения новых продуктов или технологий преобладают альянсы, нацеленные на проведение НИОКР. На более поздних конкурентных стадиях возможны также производственные и маркетинговые альянсы.

К середине 90-х годов насчитывалось более 10000 международных стратегических технологических альянсов. Более четверти из них было связано с микроэлектроникой, вычислительной техникой, автоматизацией промышленного производства и технологиями телекоммуникаций. Альянсы активно используются также в области биотехнологии и новых

Отдельные номера журналов Вы можете купить на сайте www.5B.ru
Оформление подписки на журнал: http://dis.ru/e-store/subscription/